Отзыв на дораму The Last Supper

Я не стану тебя уверять, будто я – чистый.

Помимо всего прочего необходимо выяснить,

Существует ли чистота?

Вернее, нужна ли она?

Вернее, возможна ли она?

Николас Гильен

Порой случается так, что мы настойчиво желаем одно, а получаем –  иное. Заболев историей Сян Юя и Лю Бана, я искала если не подробной её версии, то хотя бы – оригинального авторского прочтения этих событий. Но столкнулась с чем-то совсем другим…

 «Последний ужин» (2012) – фильм самобытного и яркого Мастера, китайского режиссёра Лу Чуаня. Снят чуть позднее военной драмы «Город жизни и смерти» (2009). Ни в коей мере не пытаюсь их сравнивать. Но, думается, что сам подход к изображаемым событиям в этих двух фильмах во многом аналогичен.  В них -  попытка предельно трезво взглянуть на происходящее, отказаться от красивых исторических иллюзий и  прямого морализаторства.

Фильм – в какой-то мере предупреждение любителям исторического жанра: «не сотвори  кумира». Создатели сознательно не пошли на поводу у зрителя. Здесь нет «зрелищ». Но показанные события  позволят задуматься именно о своих играх с огнём, о своей лжи во спасение, о своём малодушии…

По сути, история – это ведь не гвоздь, на который свободный художник вешает свои картины, а -  сомнения, радости, надежды, страхи и боль тех, кто жил на этом свете, так же, как и мы. Поэтому иногда стоит отодвинуть в сторону сложившиеся мифы (или современные стереотипы). И попытаться увидеть (почувствовать) историю такой, какая она есть. Не оправдывать её безоговорочно, но и не избегать тёмных сторон.

Главные герои фильма, Лю Бан, Сян Юй, Люй Хоу... В массовом сознании они – немного «олимпийцы», до которых не дотянуться, чьих лиц уже почти не разглядеть. Исторические (или даже литературные) персонажи,  которых каждое поколение толкует по-своему. И как-то совсем забывается о том, что это были реальные люди…

Мужчина… Простой смертный -  не то крестьянин, не то бандит, которому нет дела до политики. Всё, чего он желает – просто защитить дом и семью. И для этого может ползать в ногах могущественного генерала, может унижаться, может мешать себя с грязью. Но – не отступить. Готов принять  свалившуюся на него удачу – воспользоваться безрассудным добром и милостью сильных, играть в поддавки со слабыми, просто путаться в сетях чужих интриг.  А в какой-то момент,  не в силах преодолеть свои страхи, он переступит черту.  Станет бессилен отказаться от застящего рассудок желания власти. Но разыгравшееся вокруг безумие ужаснёт его. 

Женщина…  Таких, наверное, много во все времена. Она найдёт в себе силы закрыть глаза на  случайные (и неслучайные) измены. Подберёт нужные тихие слова, чтобы заставить мужа поверить в себя и своё призвание. Содрогнётся от страшной участи поверженного врага, и (любой ценой) сделает всё, чтобы самой не ошибиться подобным образом.

Хрупкий юноша… Молодой наследник грозного повелителя, осознающий, что не сумеет удержать империю от краха, что безмерная власть – раздавить его. Единственное, что у него получится – своим поражением  разбудить того, кто ужаснёт Поднебесную сильнее, чем ставший всем ненавистным Цинь Шихуан-Ди.

Невозможно разгадать тайну художественного языка фильма. Его сложно анализировать. Он воспринимается весь целиком, раскладывать его на составляющие нет смыла. Здесь нельзя воспринять композицию отдельно от актерской игры, или от музыки, или цветового решения. И – трудно удержать эмоции.

Время действия, по сути, - последние часы жизни императора Гао-цзу.  Измученный  совестью и сомнениями, он ждёт своего министра и вспоминает обо всем, что случилось в жизни. На всём протяжении фильма - удивительное собрание безупречных по красоте кадров, вызывающих почти гипотоническое погружение…

 Боевой танец в полутёмной зале, скользящие движения, ритмичные глухие удары, тревожные шорохи -  причудливый сплав света и темноты, изящного искусства и желания убить…

Виртуозность ли это оператора или художника? Или это какое-то колдовство?..

Как, каким образом, вдруг возникает ощущение того, что это именно я чувствую кожей холод тысячелетних плит циньского дворца, и – чуть ли не касающиеся меня капли низвергающихся с них потоков воды. А чуть позже… не могу отвести взгляд от невообразимо огромной деревянной колодки. Она заполняет собой весь экран, не позволяя даже переключить внимание на лицо узника!

Отчаянно, в немом крике,  ударяет по траве министр Чжан – и кончиками пальцев ощущается эта почти физическая боль. Всё его смятение – оно уже почти передалось нам…

И не забыть своего неподдельного удивления (или досады?), когда министр Сяо вдруг заметит цветы, распустившиеся на серых ступенях – они проросли сквозь толщу камня. А мы, сможем ли мы не сломаться под гнётом такой же слепой и беспощадной силы?

Здесь очень мало диалогов: понимание происходящего - в основном только через действия персонажей и движения камеры. Это невероятно  усиливает впечатление. Наши догадки будоражат. Зачем-то (правда, зачем?..) примериваешь всё происходящее на себя, но хочется поскорее закрыть глаза и не всматриваться дальше…

Не даёт покоя мысль о сыгравших роли актерах. Есть ли тут вообще игра? Не было ли им страшно?

Актёр Лю Е – выдающийся талант, и здесь ему удалось такое точное попадание в образ! Его Гао-цзу – пугает, завораживает, застревает в памяти…

Сян Юй в исполнении Дэниела Ву –  воспринимается так, словно, даже если перед нами всего лишь художественное воплощение, - всё равно веришь, что да, он только таким и был. Сцена прощания Сян Юя с любимой – просто потрясение. (Скорее всего, не нужно сравнивать, но аналогичный эпизод в «Белой мести» тоже необычайно красив в своем исполнении, и всё же только здесь не получается сдержать слова, чтобы не поделиться…).  Скупые, сдержанные движения, короткие сухие реплики, быстро отведённые взгляды – в которых столько безусловного понимания друг друга и утонченной чуткости, что их невозможно забыть. Это как будто бы отдельная, рассказанная в контексте фильма история.

А как после битвы при Гайся переглянуться между собой Лю Бан и Хань Синь!..

Эпизод прихода Хань Синя (актер Чан Чэнь) в императорский дворец просто ошеломляет. Да, ум помнит, этот тот самый персонаж, который долгие годы ждал своего часа, и готов пойти по стопам Лю Бана, как только представиться возможность. Но вот одно мгновение – нам раскрывают причину, по которой Хань Синь много лет назад пришёл к Лю Бану – и обрывается всё внутри. Затем – долгий (или мне так показалось?) крупный план: Воспалённые, жаркие, словно желающие обмануться, глаза. Лицо, подставленное последнему солнечному теплу (но солнце слишком далеко, чтобы согреть). Беззвучный, едва заметный вздох -  и этот неизбежный взгляд прямо… Бездна, которая посмотрит на тебя.  Немыслимо отвести глаза. Но, можно ли вообще, смотреть на такое?

… Многие любят фильмы-перевёртыши с закольцованным, меняющим первоначальные представления финалом. Здесь - тоже есть подобное. Фильм закончится теми же (только чуть более подробными) кадрами визита министра к императору. Может быть, только из-за этого стоит досмотреть его до конца.

Останется немота. Оцепенение. Не захочется искать ни правых, ни виноватых. Будет горько от осознания глубины той низости, на которую нас толкает слабость и страх.  Но придёт и своего рода отрезвление. Пусть, говоря словами Ф.М. Достоевского «подлец -  человек, но подлец и тот, кто его за это подлецом называет»… Каждый из нас – отнюдь не выпавший из гнезда  воробышек.

Рискнём ли мы судить историю, глядя ей глаза в глаза? И «разве это цирк, чужая душа»?

Невзирая на мрачные тона, фильм, безусловно, прекрасен. В его глубине можно утонуть. Он заставляет сопереживать – полностью.

Честно, не знаю, стоит ли сожалеть о том, что он почему-то обойдён вниманием. Его хочется забыть. Как страшный сон.

И одновременно – пересмотреть ещё раз. Так много там ещё осталось незамеченного и непонятого!

Только где же взять смелость?