Отзыв на дораму Occupied Heart

  Встреча главных героев драмы предопределена странностями родительской любви. Старшее поколение семьи Паничсомбунрат тешит свою мнительность и токсичное эго. Прикрываясь традициями, навязывает почти беспрекословное подчинение его воле, жёсткие рамки соответствия мнению общества, своего социального круга. Ничего, что так беспокоит любящих родителей не рассмотреть. Ни балансирования на грани вседозволенности обожания и неограниченной власти. Ни внутренней борьбы: поддаться искушению и настаивать на своём, или не лишать ребёнка права выбора. Ни боязни потерять уважение и доверие своих детей. Отеческое раскаяние безнадёжно запаздывает. Взрослые дети, уязвимые в своей любви к самым родным людям, платят высокую цену за их упрямство. Родительский провал, способный разрушить жизнь, - не главная тема лакорна и даже старательно сглаженная авторами. Предъявленная душевная щедрость - принять чужих детей наравне с собственными диссонирует очевидной излишней строгости воспитания и полному безразличию к их чувствам. После стольких потерь мать героини слова поддержки и одобрения тщательно подбирает, но за слезами в голосе слышится лишь усталость от затянувшейся неизвестности. Зато как лихорадочно блестят её глаза, когда она, в гневе сжав кулачки, с упрёком вопрошает дочь об испорченной репутации. Униженная молодая женщина не может позволить себе даже обидеться, тем более уступить желаниям сердца. Так велики её преданность и самопожертвование. Ищешь и не находишь ту материнскую любовь, что о многом умолчит, перестрадает сама за ребёнка, лишь бы он был спокоен и счастлив, не опустил руки, не разуверился в людях.

  Раттаван (Ван) не была лелеяна, как прекрасная девочка-девушка и любимая кровиночка. Иначе нельзя объяснить её стоическое терпение и искажённое представление о семье, в которой благополучие измеряется богатством и статусом, а переживания скромно оставлены за порогом роскошного особняка, как обувь по тайскому этикету. Героиня никогда не избегала ответственности за свои поступки, никого не посвящала в проблемы своего брака и не винила в них. За удобство родителей расплачивалась одиночеством. Свобода личной жизни мужа - отступные за право на равнодушие, обмен своей гордости на редкое напоминание сыну об отце. Покорная дочь и отвергнутая женщина приличия соблюла, никто сплетней честь семьи не обожжёт. Аристократия Пхукета одобряет и гордится. Ещё один член лицемерного сообщества не нарушит его покой скандальными подробностями. Госпожа Раттаван - само совершенство. Никому не интересно, что чувствует это совершенство, когда глотает слёзы, утешает себя, подавляя эмоции, где черпает силы для оправданий отложить свою жизнь, подчинить другим. Фатальное пренебрежение. Умная, проницательная женщина вдруг стала беспомощной жертвой и оказалась вместе с ребёнком на линии огня. Шаг, выстрел, и бездна примет. Может, невольное стремление к спорному идеалу было ошибкой?

  Набун. Бандит! Как есть, бандит! Автомат наперевес, рубаха нараспашку, вихры по ветру, щетина, глаза - угли, смотрит грозно. Погони, перестрелки, рукопашные. И плечом к плечу такие же полуголые, заросшие, вооружённые головорезы, готовы исполнить любой приказ главаря. Наказание за ослушание запредельно по своей жестокости. Только женщины в этом затерянном месте блаженные - спокойны и приветливы в толпе контрабандистов. Чудны дела твои, о, Будда! Главный герой - отшельник и филантроп. В диковатого вида хозяине острова сложно угадать человека увлечённого, ценителя прекрасного. Цепкий насмешливый взгляд сбивает с толку, резкость и подозрительность исключают желание любопытствовать о причинах уединения. Пещеры скалистого клочка суши среди неоглядной морской глади идеальны для упокоения тайн прошлого. Восторг взаимности гаснет в несвободе. Чтобы дышать друг другом необходимо личное пространство для каждого в паре. Но если один изнывает в скуке в своём, требуя полного проникновения, связывая эмоциональной незрелостью, то разочарования не избежать. Раны постепенно затянутся, ошибки сотрутся из памяти, кроме одной непоправимой, которой совесть покровительствует. Набун перевернул страницу, пережил, отболел. Но неприятности с завидной настойчивостью атакуют его дивный райских уголок. Вот и полуденный прибой выносит к ногам героя проблему. Такую, что не хватит сил отпустить.

   Ты не одна. Ты сможешь. Уцепиться за эти слова. Не кануть в безвестности раздавленной и сломленной. Собрать себя по частичкам после предательства, избавиться от его тошнотворного запаха. Заново набело жить, оценить мужчину рядом. Не сравнением рождается любовь. В схожем восприятии мира её истоки, в памятных мелочах, важных для двоих секретах: мягкой улыбке в ответ на задиристость, пронзающем темноту раскатистом звуке, от которого тепло и уютно, благодарности за счастье быть рядом и оставаться самим собой. Признания героев иносказательны из опасения спугнуть возникшую симпатию неосторожной самонадеянностью. Доверие друг к другу хрупко и постоянно проигрывает тревожным сомнениям. Страх повторения неудачи сковывает, лишает возможности объясниться открыто, ослепляет Раттаван и оглушает Набуна. Разве могут обманывать глаза, когда он гладит волосы другой этими длинными чуткими пальцами, их лёгкие прикосновения ещё помнит её лицо? От заверений Ван в преданности мужу Набуну нестерпимо больно, его она выталкивает из своей спальни, своей жизни. К кому обратить мольбы распознать истину, к чему прислушаться? "К г-о-л-о-с-у  с-е-р-д-ц-аа", - отражаясь от каменных круч, певуче отзывается эхо названием лакорна.

  В третьей версии сериала лучшее сочетание драмы, романтики и экшена. Выверенный логичный сценарий, с психологической точностью прописаны образы. От режиссёра Отта Тирасака вдохновенные сцены объяснения влюблённых и оригинальный финал. До нерва на кончиках пальцев совпадающая выразительностью заглавная пара великолепных Вейра - Суколлавата Канарота (Набун) и Тисы - Вариттисы Лимтамахисон (Раттаван). Не порадовала лишь разыгранная героем для ключевого свидетеля мафиозная стычка. Нарочитая комичность ситуации противоречила концентрированному напряжению приближающейся концовки лакорна. Для воплощённого зла некоторые персонажи слишком мелки и жалки, но и им позволено высказаться в свою защиту. Потребность значимости и успеха ненасытна, без новых доз подтверждения кратковременное ощущение превосходства быстро сменяется отторгаемой реальностью, в которой боязнь поражения и краха господствует над опустошением. Приходится шевелиться, что-то предпринимать, кому-то угождать, расточать фальшивые комплименты, имитировать страсть, кривить лицо в подобии живого интереса, когда хочется вцепиться в горло. Замкнутый круг азарта без риска, желаний плоти без малейшей привязанности, каких-то сиюминутных удовольствий утомляет до раздражения. Но даже сойти с этой праздной карусели лень. Образчикам средоточия человеческих слабостей кажется, что так легко никого не любить, ни о чём не сожалеть. Когда никто и ничто не держит в этом мире - незаметно открывается выход из него. Спускаясь ступенька за ступенькой всё ниже, закостеневшему сердцу не различить: иллюзорная или реальная нечисть встречает его на самом дне, злорадно щерясь и выдыхая зловония.

  Главная героиня лакорна не сразу обрела своё лицо и характер. Роль оказалась вакантна, актёр и режиссёр протянули руки актрисе, которая до этой работы не снискала большой популярности. Вейру не всегда доставались равные талантом партнёрши, в этот раз три звезды сошлись. Манера игры Вариттисы лишена преувеличенной театральности (акценте на заметных жестах, усилении голоса), какая часто встречается в лакорнах. Актриса естественна, с тонким чувством меры и вкуса, как у её героини - истинной леди, восхитительно изысканной, с прямой спиной достоинства, сдержанными движениями, слезинками украдкой. Независимой и трогательно беззащитной. Вейр и Тиса увлечены и волнующе откровенны в кадре, их герои отражаются друг в друге каждым движением души. Зрители королевства растрогались, приняли пару и вознесли лакорн к вершинам рейтинга. У режиссёра Отта Тирасака узнаваемый почерк. В его постановке обязателен элемент неожиданности, сцена, что застанет врасплох, поразит воображение и ярко обрисует героев, намекнёт на их роли в паре. Когда Набун уже отчаялся, Раттаван в одном эпизоде делает два маленьких шага навстречу: первым - уступает, смиренно с завтраком на подносе ожидая пробуждения героя, следующим - отмечает его милой печатью собственности, с которой пленник ни за что не расстанется. Набун ведомый или великодушный? Через актёра - давнего друга режиссёр передаёт своё видение настоящей близости между мужчиной и женщиной. Их Набун полководцем включается в грандиозное сражение за жизнь человека, а с единственной женщиной разрешает себе быть слабым, растерянным и расстроенным, совершать глупости, вспыхивать яростью, изводить обоих ревностью. В его немой просьбе поцелуя нет надежды, но в глазах Ван - согласие, его смущение - передышка перед наступлением, её внезапные объятия - признательность за понимание и терпение. Бесхитростные и невинные попытки соблазнения подтачивают стойкость Ван. Красный шёлк тлеет от раскалённой горечи отказа. Но сильному и глубокому чувству Набуна не нужны извинения, он бережёт и жалеет, верит и готов ждать. Её колени в кольце его робких рук. Его снисхождение к её материнской ласке. Так мучительно сладко забыться в этой неге предвкушения... Никто не даст им просто насладиться моментом. Обстоятельства знакомства не предполагают долгой интриги, герои вынуждены заняться расследованием, оставив мечты растворяться в пространстве мироздания и сюжете лакорна. Вольный бег их запретной случайной любви стреножен человеческой завистью и жадностью и заточён вместе с ними в фигуристой колбе песочных часов. Нет возможности бесконечно переворачивать это архаичное напоминание о пытливом человеческом уме, чтобы продлить минуты наедине друг с другом. Уродливые людские пороки воспротивятся, взорвутся негодованием и, грохнув часы о стену, в попытке разъединить вырвут у любящих последние мгновения нежности, выворачиваясь наружу стеклянными осколками трагичной развязки. Освободившись, тусклый песок рассыплется и обнажит тайну - кого провидение сотрёт в такую же мраморную пыль.

Искренняя мелодия отношений мужчины и женщины вливается в гимн удивительной гармонии жизни, приглашает её разглядеть и прочувствовать. Тёплый ливень, смывая былые обиды, подпрыгивает на крыше, ладошками капель касается окна. Ночной океан небрежными шелестящими волнами аккомпанирует дождю, укачивая колыбельной крутые скалы острова. В их глубине стрижи расправляют крылья, готовясь приветствовать зарю трелями. Совсем скоро они пропоют о тихом счастье вить гнёзда, учить птенцов летать, целовать спящих детей и слушать ровное дыхание любимого.