Отзыв на дораму Drama Festival: The murder case of HanuelJae

          Отказ от личного счастья, пусть ради самых благих целей, не сделает мир лучше.
 
     Пудреница, повесть Тургенева, бурная музыкальная пьеса и красный осенний лес. Все предельно лаконично и строго на своих местах. Ни одного лишнего взгляда, жеста и слова.
 
 Пылкая огненная поэма, короткая, как один судорожный вздох, оставляющая после себя чувство возмущения, поскольку произошла вопиющая несправедливость, в которой виноваты все действующие лица, каждый в меру своего благородства - или же напротив того.
 
 В кадре все время только одно время года – осень, великолепная в своей начальной стадии. Красный цвет листвы кричит о любовной страсти, но обращение к осеннему периоду также поддерживает тему зрелости, что в большей степени касается эмоциональной стороны проблемы, нежели количества прожитых лет.
 
           Главная героиня, Чон Бун, – женщина среднего возраста, находящаяся в той жизненной поре, когда красота еще не поблекла, а чувства не остыли, хотя времени остается уже немного.
 
 При всей своей внешней хрупкости и кажущейся слабости это очень сильный человек, ответственный, посвятивший себя заботе о близких, не потерявшийся в гибельном водовороте военных событий, долготерпеливый, скромный, сострадательный, не очерствевший душой после всего пережитого. По сути дела – кладезь всех возможных добродетелей, источник щедрого сердечного тепла и надежности (что и делает ее в результате уязвимой, и это отнюдь не парадокс, пусть и кажется таковым).
 
 На таких людях мир держится, но при этом им самим пытаться опереться на окружающих - все равно что на воду, в случае же Чон Бун ситуация оказывается и вовсе запущенной.
 
           Дочурка, с ее веселым эгоизмом юности, и младшая сестра, подавленная страшным происшествием, давно привыкли пользоваться предоставляемыми Чон Бун услугами, считая это само собой разумеющимся, а также категорически отказывают ей в праве на личную жизнь, внутренне боясь потерять удобное местечко под ее крылышком и резко пресекая все попытки в этом направлении (дочурка), и жестоко винят ее, если ей не удается выполнить свою добровольно взятую на себя миссию защитницы (сестра в первую очередь, но и дочурка не отстает).
 
 Только один человек посодействовал Чон Бун, когда ей было невыносимо страшно и одиноко, от всей души желая помогать ей и впредь, но, поскольку поддержка пришла в любовной упаковке, Чон Бун бежит от соблазна расслабиться в любящих руках, не считая себя вправе принять этот дар как неподобающий и противоречащий сложившимся обстоятельствам.
 
           Это была еще лишь завязка драмы, и все могло обойтись – Чон Бун, принявшая очередное волевое решение, осталась бы кротко тянуть свою домашнюю лямку, будучи столпом семейной вселенной без признания и благодарности, тихо старея в печальном покое вдовьего одиночества, но Юн Ха также являлся сильной личностью, чья целеустремленность и упорство могли послужить и во благо, и во зло, что подогревалось двойственностью чувств, которые он питал к Чон Бун, ни за что не желая потерять прекрасную женщину, воплотившую для него и мать, и возлюбленную сразу, без которой мир вокруг превращался в пустыню.
 
 Ужас, охватывавший его при мысли о потере, не может оправдать тот способ, который он изобрел, чтобы она уже никогда не сказала ему «прощай», ускользнув словно видение, но может объяснить, почему он так поступил.
 
 Таким образом, ловушка захлопнулась.
 
 Теперь выхода из нее практически не имелось, хотя возможно было до такого не доводить, ведь если бы Чон Бун решилась перешагнуть через свои страхи, общераспространенные предрассудки и претензии нахальных иждивенцев, перестала неумеренно жертвовать собой и позволила себе любить и стать счастливой, - все могло сложиться иначе.
 
 К сожалению, Чон Бун возмутилась и пришла к пониманию этого поздно, в результате чего повесть Тургенева и пудреница были похоронены под красной осенней листвой, а Ми Су осталась в выигрышном положении обиженной жертвы, и это будет защищать ее от голоса совести, нежелательного ввиду сопутствующей травматичности, позволив свысока порассуждать на тему о взрослости, но без понимания того, что руку она при этом протягивает существу, которое в помрачении сознания никогда не выйдет из детства, тем самым сравнявшись в этом с ним.