Отзыв на дораму Painted Skin

          Утонченная эстетика. Классически-жуткий сюжет. Вкус ничто не оскорбит, мурашки по коже побегут, ибо красота и мастерство исполнителей бесспорны, а самый ужас заключается не в море крови, а в ледяном взгляде прекрасных глаз цвета воды. Высокое качество и настоящая магия искусства.  
 
           От писателя 18-того века Пу Сунлина, он же, согласно псевдониму, Ляо Чжай, то есть от его новеллы это все весьма далеко. Хотя трио персонажей вроде бы на месте, только профессию и характеры они сменили, но главное – смысловой посыл подается иначе.
 
 У Пу Сунлина – дидактика. Нехорошо поддаваться соблазнам, как бы вместо красотки на нечисть не нарваться, да и помереть раньше срока. Не каждого ведь небо не по заслугам наградило любящей женой, способной вернуть мужу даже вырванное сердце.
 
 А здесь – вся соль в другом, в очеловечивании бесчеловечного.        
 
 Ну и так, по мелочи. Демон пусть и яогуай, конечно, но при этом яо-ху (волшебная лиса). Между тем первые читатели новеллы, вместе с ее героем по совету даоса заглянув в окошко, увидали демона без личины из раскрашенной человеческой кожи в очень таком ужасно-демоническом виде, с клыкастой пастью и выпученными глазами, как это запечатлели маски народного театра (именно такой образ представляет старинная иллюстрация).
 
 Впоследствии данный сюжетный поворот в связи с его прямолинейностью был исправлен создателями дорам, взамен украсивших повествование обольстительной лисицей-оборотнем. Или лисом-оборотнем, в виде изящного женственного юноши, вышивающего гладью да еще как будто не определившегося, к кому его больше тянет – к мужчине или к женщине. Все же только-только попал в человеческое общество, понять можно.
 
           Но вообще – долой придирки. В мифах и лисиц, и лисов предостаточно, и Пу Сунлин, вслед за другими коллегами по перу, начиная с маститого историографа Гань Бао, писал о них неоднократно, пусть не в этом рассказе, так в других. Четырехсотлетняя культовая «Раскрашенная кожа» давно уже живет своей собственной жизнью, особенно в отношении названия, ставшего нарицательным для обозначения двуличия и в повседневном обиходе, и в политике.
 
 А двуличие в этом киношедевре как раз налицо. Пусть кожу с милого личика лис не сдергивает, но, когда с него однажды соскользнет плащ, превратится все-таки в себя самого – белого волшебного лиса. Хотя уже с человеческим сердцем в груди, которое непременно доведет его до стадии становления человеком.
 
 Ибо таковы законы сказочной эволюции. Волшебная фауна возвышается над обычной, но выше находится человек, и потому все кумихо, кицунэ и ху-цзин испытывают неконтролируемое желание подняться на эту ступень. А человеку – ему стремиться дальше, к просветлению, в небожители. Да и то сказать - все живое находится в развитии, статично же только мертвое.
 
           Попавший в замок воинственной Пей Жун и ее мужа лис с глазами цвета воды поначалу был совсем дикий. Как он выглядывал из-за края ванны – испуганный, настороженный, настоящий лесной зверек.
 
 Но потом отчасти приручился, отчасти же осознал преимущества жизни в этой семье: крыша над головой, безопасно, комфортно, да еще и по шерстке гладят, в переносном смысле, но так приятно. Решил обосноваться, устроить логово и (все же в основном из корыстных побуждений, не из благодарности, до которой также еще не дорос) принялся вовсю лебезить перед хозяйкой. Это ведь она его спасла, значит, добрая, чем и следует воспользоваться.    
 
           Говорить о том, кого он любил, Пей Жун или Ван Шэна, смысла не имеет, в связи с тем, что этому существу человеческие чувства еще просто неведомы. Но, продолжая жить бок о бок с людьми, и не просто, а с людьми хорошими, Сяо Вэй ощутил притяжение любящего сердца. Этому еще способствовало то обстоятельство, что Пей Жун все время отлучалась по делам, а Ван Шэн, занятый поправкой здоровья, сидел в усадьбе вместе с Сяо Вэем, беспокоился о жене и воздействовал тем самым на восприимчивого лиса.
 
 И лис, обладавший волшебным могуществом, повелевавший другими демонами и зажигавший огонь ударом хвоста, захотел себе это теплое человеческое сердце. Не съесть, как обычно, чтобы силы подпитать и юность сохранить, но именно присвоить, взять вместо и взамен своего, лисьего, звериного.
 
           Конечно, он добивался этой драгоценности вполне по-демонически, поскольку имел понимание обстоятельств, но не чувствовал того же, что чувствовали любящие супруги. Конечно, продолжая испытывать неодолимое влечение к Ван Шэну, то есть к его сердцу, заворожившему его силой своей любви, он отдал его призраку не волосы возлюбленной, а косичку, сплетенную из своих собственных волос (шерсти). Не мог же он допустить, чтобы рядом с ним однажды появился кто-то еще помимо него.     
 
           Но процесс, так сказать, пошел. Седой подручный констатировал, что Сяо Вэй изменился. Глядя вслед призрачному Ван Шэну, лис то плакал, то смеялся, и эта оттепель ледяных глаз цвета воды, эта смена эмоций на прелестном лице очень показательны. Демон переставал быть демоном и радовался этому, находясь во власти новых, необычных ощущений. Остальное впереди. Он еще узнает, каково это – быть человеком, любить и страдать.
 
 Не исключено, что в следующей жизни Ван Шэн столкнется с девушкой, которая будет безмерно любить его, и ее будут звать Сяо Вэй. Но, если его самого связал с Пей Жун красной нитью Лунный старец (а ведь эта нить бывает сильна и прочна настолько, что над нею не властно время), то эта встреча счастья Сяо Вэю не принесет. Может быть, поэтому в заключительном эпизоде белый лис, окутанный черными складками плаща, выглядит так одиноко.